Гоголевский праздник
Сорочинская ярмарка
Театрализованный праздник
Празднично оформлен зал в виде ярмарочной площади. В импровизированных лавках «торговцы» продают платки, вышивки, бублики, глиняную посуду, овощи, крупы.
Звучит песня «Ярмарок» и выходят герои ( Явтух, Гоголь, Хивря, Солопий, Оксана, Вакула, парубок, колядники, Черевик, дивчина, Левко, Ноздрев, Чичиков, Хлестаков, Панько, козак, 2 дамы).
Девушка в украинском костюме читает отрывок из «Сорочинской ярмарки».
Вам, верно, случалось слышать где-то валящийся отдаленный водопад, когда встревоженная окрестность полна гула и хаос чудных неясных звуков вихрем носится перед вами. Не те ли самые чувства мгновенно обхватят вас в вихре сельской ярмарки, когда весь народ срастается в одно огромное чудовище и шевелится всем своим туловищем на площади и по тесным улицам, кричит, гогочет, гремит? Шум, брань, мычание, рев – все сливается в один нестройный говор. Волы, мешки, сено, цыганы, горшки, бабы, пряники, шапки – все ярко, пестро, нестройно. Разноголосые речи потопляют друг друга. И ни одно слово не выхватывается, не спасается от этого потопа, ни один крик не выговорится ясно.
Ведущие.
Добрый день вам, добрые люди! Приветствуем всех, кто пришел к нам! Издавна ведется на Украине, что люди собираются вместе, чтобы повеселиться, посудачить. Веселый пляс, шуточная песня, смех, игры – что может быть лучше?
Приглашаем вас на ярмарку! Спешите!
Звучит песня
Гоголь.
Добрый день, мои земляки! Через много лет мне снова посчастливилось попасть на Украину. В вашем селе я впервые. И пришел не сам, а со своими героями.
Инсценировка.
( появляется воз. На возу сидят Хивря и Параска. К возу подходит парубок).
Парубок. –Славная дивчина! Я бы отдал все свое хозяйство, чтобы поцеловать ее. А вот впереди и дьявол сидит!
Хивря. – Чтоб ты подавился, негодный бурлак! Чтоб твоего отца горшком в голову стукнуло! Чтоб он поскользнулся на льду, антихрист проклятый!
Парубок. – Вишь, как ругается! И язык у нее, у столетней ведьмы, не заболит выговорить эти слова.
Хивря. –Столетней! Нечестивец! Поди умойся наперед! Сорванец негодный! Я не видала твоей матери, но знаю, что дрянь! И отец дрянь! И тетка дрянь! Столетней! Что у него молоко еще на губах… ( бросает комок грязи и попадает в лицо).
Парубок и Солопий. ( встречаются, приглядываются)
П. Ты, верно, человек добрый, не знаешь меня, а я тебя тотчас узнал.
С. Может и узнал.
П. Если хочешь, и имя, и прозвище, и всякую всячину расскажу: тебя зовут Солопий Черевик.
С. Так, Солопий Черевик.
П. А вглядись-ка хорошенько: не узнаешь ли меня?
С. Нет, не познаю. Не во гнев будь сказано, на веку столько довелось наглядеться рож всяких, что не припомнишь.
П. Жаль, что не припомнишь Голопупенкова сына!
С. А ты будто Охримов сын?
П. А кто ж? Разве один только лысый дидько, если не он.
(обнимаются)
П. Ну. Солопий, как видишь, я и твоя дочка полюбили друг друга так, что хоть бы и навеки.
(Появляется Хивря).
С. Ну, жинка! А я нашел жениха дочке!
Х. Вот как раз до того теперь, чтобы женихов отыскивать! Дурень, дурень! Тебе, верно, и на роду написано остаться таким! Где ж ты таки видел, где ж ты таки слышал, чтобы добрый человек бегал теперь за женихами? Ты подумал бы лучше, как пшеницу с рук сбыть; хорош должен быть и жених там! Думаю, оборваннейший из всех голодранцев.
С. Эх, как бы не так, посмотрела бы ты, что там за парубок! Одна свитка больше стоит, чем твоя кофта и сапоги.
Х. А это не тот самый сорванец, который увязался за нами на мосту. Жаль, что до сих пор не попался мне…
С. Что, Хивря, хоть бы и тот самый, чем же он сорванец?
Х. Э, чем же он сорванец! Ах ты, безмозглая башка! Слышишь! Чем же он сорванец! Куда же ты запрятал дурацкие глаза свои?
С. Все, однако же, я не вижу в нем ничего худого: парень хоть куда!
П. Эге! Да ты, как я вижу, слова не дашь мне выговорить! А что это значит! Верно, успел уже хлебнуть, не продавши ничего…
С. ( в сторону) Вот тебе и свадьба! Придется отказать доброму человеку ни за что ни про что.
(громко Хивре). Господи, боже мой, за что такая напасть на нас, грешных! И так много всякой дряни на свете, и ты еще и жинок наплодил!
(уходят, звучит мызыка)
Пасечник Рудый Панько:
Здоровы будьте, панове! Многие из вас, небось, задались вопросом: и где это старого Панька носило? Я охотно вам отвечу! Беседовал с Николаем Василье-вичем Гоголем. Много о чем мы с ним переговорили. Это ж надо: пан, а с таким простым человеком, как я, знается. Так вот, беседу¬ет со мной Гоголь, а сам что-то в книжицу пишет. «А что пишешь?» —спрашиваю. «Да всякую всячину», — отвечает. Очень уж его занимает все, касаемое наших малороссиян. Ну, надо спешить, а то и солнце уже садится, да и жинка бурчать будет… Да, вот чуть было не позабыл: как будете, господа, ехать ко мне, то пряме¬хонько берите путь по столбовой дороге на Диканьку. Я и вам, ежели захотите, расскажу чего. Богат наш край на всякие небы¬лицы да происшествия.
А про Оксану вы ничего не слышали? Славная дивка! Красавица! Парубки гуртом провозгласили, что лучшей никогда не было и не будет на селе. Хотите услышать? Приезжайте в Диканьку!
Инсценировка.
Автор.
Про Диканьку, думаю, вы наслышались вдоволь.
Последний день перед Рождеством прошел. Зимняя ясная ночь наступила. Глянули звезды. Месяц величаво поднялся посветить добрым людям и всему миру.
Оксана осталась дома одна. Ей не минуло еще и семнадцати лет, как и по ту сторону Диканьки, и по эту сторону Диканьки только и речей было, что про нее. Оксана знала и слышала все, что про нее говорили, и была капризна, как красавица. Парубки гонялись за ней толпами, но, потерявши терпение, оставляли мало-помалу и обращались к другим, не таким избалованным. Один только кузнец был упрям и не оставлял своего волокитства.
-Что людям вздумалось расславлять, будто я хороша? Лгут люди, я совсем не хороша. Разве брови и очи мои так хороши, что равных им нет на свете? Что хорошего в этом вздернутом кверху носе? И в щеках? И в губах?
(Смотрит в зеркало).
- Нет. Хороша я. Ах как хороша! Чудо! Какую радость принесу я тому, кого буду женою. Как будет любоваться мною мой муж!
(Входит кузнец)
- (Шепчет). Чудная девка. И хвастовства у нее мало.
_ А как плавно я выступаю. И сорочка у меня шита красным шелком. А какие ленты на голове! Все это накупил мне отец для того, чтобы на мне женился самый лучший молодец на свете!
( Повернулась. Вскрикнула).
- Зачем ты пришел сюда? Разве хочется, чтобы выгнала за дверь лопатою? Вмиг пронюхаете, когда отцов нет дома. Что, сундук мой готов?
-Будет готов, мое серденько, после праздника будет готов. Если бы ты знала, сколько возился около него. А как будет расписан! По всему полю будут рассыпаны красные и синие цветы. Гореть будет, как жар. Не сердись же на меня! Позволь хоть поговорить, хоть поглядеть на тебя.
- Кто тебе запрещает, говори и гляди!
(Села на лавку. Любуется собой).
- Позволь и мне сесть возле тебя.
-Садись.
- Чудная, ненаглядная Оксана, позволь поцеловать тебя!
- Чего тебе еще хочется? Ему когда мед, так и ложка нужна! Поди прочь, у тебя руки жестче железа. Да и сам пахнешь дымом.
Однако ж дивчата не приходят. Давно уже пора колядовать. Мне скучно.
-Так тебе весело с ними?
-Да уж веселее, чем с тобою. А, что-то стукнуло. Верно, дивчата.
(Вбегают дивчата. Вместе с ними входят колядники. Вакула постоял у двери, потом махнул рукою и ушел).
Колядники.
Если вы к нам не с бедою, то мы к вам с добрым словом!
Куда шли, туда и пришли!
Мы сами не идем, мы козу ведем.
Идет по ярмарке коза,
Коза-дереза.
Идет коза рогатая,
Большая, бородатая.
А зачем она нам?
Где коза ходит,
Там земля родит.
(Коза падает)
Что случилось? Коза упала! Может, помочь ей подняться?
Эта коза непростая. Она поднимется, если ей что-то подарить или угостить на славу.
А что ей нужно?
А нашей козе нужен кусок сала, чтоб коза на ноги стала.
(Козе дают понюхать сало. Она поднимается и танцует)
Коляд, коляд, колядница!
Пусть растет у вас пшеница!
И горох, и чечевица,
Кукурузы вам, зерна,
Счастья светлого до дна!
Божьих благословень в хату,
Чтобы род ваш был богатым!
Оксана.
Спасибо Вам за поздравления. (Угощает пирогами).
Колядники.
Оксана, пойдем с нами колядовать. Колядовать! Колядовать!
Поют песню. Все уходят.
С угла поднимается спящий до этого времени козак.
- Расшумелись. Отдохнуть не дадут.
Играют музыки. Козак танцует.
С двух сторон идут и встречаются Чичиков и Ноздрев.
Н. Те,те,те! Каким ветром? Куда ездил? А я, брат, с ярмарки! Поздравь меня: проигрался в пух и прах! Веришь, никогда в жизни так не проигрывал. Зато, брат Чичиков, как мы погуляли! Ярмарка дивная! Сами купцы говорят, что никогда не было такого заезда. А мы все, что привезли из села, продали по самым выгодным ценам. Эх, брат Чичиков, жаль, что тебя не было. Куда теперь едешь?
Ч. А я к человеку одному.
Н. Ну, что там человечишко? Брось его! Едем ко мне.
Ч. Нет, не могу: дела.
Н. бьюсь об заклад, врешь!
Ч. Ладно, едем!
Н. Ну, голубь, другое дело! Вот хорошо! Едем!
Появляются цыганы. Они вбегают с шумом в зал, стаскивают пару платков с импровизированных лавок, крадут бублики и тут же начинают их жевать. Кто-то из «торговцев» кричит: «Цыганы». Шум, крик. А цыганы приглашают погадать и танцуют. Звучит «Цыганочка».
Ведущий.
Как упоителен, как роскошен летний день в Малороссии! Как томительно жарки те часы, когда полдень блещет в тишине и зное. Все как будто умерло, только вверху, в небесной глубине дрожит жаворонок. И серебряные песни летят по воздушным ступеням на влюбленную землю. Тихо…
И только дорога верст за десять до местечка Сорочинец кипела народом, поспешавшим со всех окрестных и дальних хуторов на ярмарку. И кого только не увидишь и не встретишь на Сорочинской ярмарке!
(За сценой)
Голос Хлестакова. Прощайте, ангел души моей, Марья Антоновна.
Прощайте, Антон Антонович!
Голос городничего. Прощайте, ваше превосходительство!
Женские голоса. Прощайте, Иван Александрович!
Голос Хлестакова( уже на сцене) Прощайте, маменька!…
Фух!! Чудеса!!
Какие со мной чудеса!! На дороге обчистил меня кругом пехотный капитан, так что трактирщик хотел уж было посадить в тюрьму;Как вдруг, по моей петербургской физиономии и по костюму, весь город принял меня за генерал-губернатора. И я жил у городничего, жировал, волочился напропалую за его женой и дочкой; не решался только, с которой начать; думал, с матушки…
Помню, как мы ..бедствовали, обедали на ширамыжку, ..теперь вот был совсем другой оборот. Все давали мне взаймы сколько угодно. Оригиналы страшные. От смеху вы бы умерли…
Во-первых, городничий – глуп, как сивый мерин…Почтмейстер тоже добрый человек…точь-в-точь департаментский сторож Михеев, должно быть, также,подлец, пьет горькую. Надзиратель над богоугодными заведениями Земляника – совершенно свинья в ярмолке. Смотритель училищ протухнул насквозь луком. Судья Ляпкин-Тяпкин в сильнейшей степени моветон…
А впрочем, народ гостеприимный и добродушный.
Прощайте…Я хочу заняться литературой…Скучно..так жить, хочешь наконец пищи для души. Вижу: точно нужно чем-нибудь высоким заняться.
Осип. Лошади готовы.
Хлестаков. Прощайте.. А я – в Саратовскую губернию, в деревню Подкатиловку…( выбегает).
Дама приятная во всех отношениях и дама просто приятная (прогуливаются по ярмарке, рассматривают товар, примеряют, что возможно..)
(Едва только дама приятная во всех отношениях увидела приятную даму, как подбежала. Дамы ухватились за руки, поцеловались и вскрикнули, как вскрикивают встретившиеся вскоре после выпускного…)
ДПП. Сюда, сюда, вот в этот уголочек!
ДПВВО. Какой веселенький ситец!
ДПП.Да, очень веселенький. Прасковья Федоровна, однако же, находит, что лучше, если бы клеточки были помельче, и чтобы не коричневые были крапинки, а голубые. Сестре ее прислали материйку: это такое очарованье, которого просто нельзя выразить словами; вообразите себе: полосочки узенькие-узенькие, какие только может представить воображение человеческое, фон голубой и через полоску все глазки и лапки, глазки и лапки, глазки и лапки…Словом, бесподобно! Можно сказать решительно, что ничего еще не было подобного на свете.
ДПП. Милая, это пестро.
ДПВВО.Ах, нет, не пестро.
ДПП. Ах, пестро! Да, поздравляю вас: оборок более не носят.
ДПВВО. Как не носят?
ДПП. На место их фестончики.
ДПВВО. Ах. это нехорошо, фестончики!
ДПП. Фестончики, всё фестончики: пелеринка из фестончиков, на рукавах фестончики, эполетцы из фестончиков, внизу фестончики, везде фестончики.
ДПВВО.Нехорошо, Софья Ивановна, если всё фестончики.
ДПП. Мило, Анна Григорьевна, до невероятности; шьётся в два рубчика: широкие проймы и сверху…Но вот…вот когда вы изумитесь, вот уж когда скажете, что…Ну, изумляйтесь: вообразите, лифчики пошли еще длиннее, впереди мыском, и передняя косточка совсем выходит из границ; юбка вся собирается вокруг, как, бывало, в старину фижмы, даже сзади немножко подкладывают ваты, чтобы была совершенная бельфам.
ДПВВО. Ну, уж это просто: признаюсь!( с чувством достоинства)
ДПП. Именно; это уж точно, признаюсь!
ДПВВО. Уж как вы хотите, я ни за что не стану подражать этому.
ДПП. Я сама тоже…Право, как вообразишь, до чего иногда доходит мода…ни на что не похоже! Я выпросила у сестры выкройку нарочно для смеху; Меланья моя принялась шить.
ДПВВО. Так у вас разве есть выкройка?( не без заметного сердечного движенья)
ДПП. Как же, сестра привезла.
ДПВВО. Душа моя, дайте ее мне ради всего святого.
ДПП. Ах, я уж дала слово Прасковье Федоровне. Разве после нее.
ДПВВО. Кто ж станет носит после Прасковьи Федоровны? Это уж слишком странно будет с вашей стороны…Нет, Софья Ивановна, я и слышать не хочу, это выходит: вы мне хотите нанесть такое оскорбленье..Видимо, я вам наскучила уже, видно, вы хотите прекратить со мною всякое знакомство.( уходя) Ну, что наш прелестник?
ДПП.(идя следом за ДПВВО) Ах, боже мой! Что ж это я? Ведь вы знаете, Анна Григорьевна, как вы не выхваляйте и не превозносите его, а я скажу прямо, и ему в глаза скажу, что он негодный человек, негодный, негодный, негодный.
(Дамы, разговаривая, выходят из зала).
ДПВВО. Да послушайте только, что я вам открою…
ДПП. Распустили слухи, что он хорош, а он совсем не хорош, совсем не хорош, и нос у него… самый неприятный нос.
ДПВВО. Позвольте же, позвольте же только рассказать вам…(уходят)
Гоголь.
Спасибо вам. Потешили мою душу. Будто снова побывал на родной Украине. Красивая теперь молодежь: и танцует, и поет, и веселиться умеет.
Желаю вам быть всегда молодыми и душой, и сердцем. Желаю быть счастливыми и всегда любить свой родной край, свою Полтавщину.
Ведущая.
Приглашаем и вас в Великие Сорочинцы. Приезжайте! Мы ждем вас каждый год в августе! На нашей живописной, щедрой и гостеприимной полтавской земле, которую так любил Николай Васильевич Гоголь.
«Торговцы» читают стихи о Гоголе.
Здесь божья слава сердцу зрима.
Я с ветром вею, с Ворсклой льюсь,
отсюда Гоголь видел Русь,
а уж потом смотрел из Рима…
И так нежна сия земля
и так добра сия десница,
ему до смерти будет сниться
Наш край и полдень, тополя.
Край небылиц, чей так целебен
спасенный чудом от обнов
реки, деревьев и домов
под небо льющийся молебен.
Здесь сердце Гоголем полно
и вслед за ним летит по склонам,
где желтым, розовым, зеленым
шуршит волшебное панно.
В гефсиманскую ночь не моли, не проси:
«Да минует меня эта жгучая чара».
Никакие края не дарили Руси
драгоценнее дара.
То в единственный раз через тысячу лет на
серебряных крыльях ночных вдохновений в
злую высь воспарил — не писательский, нет
мифотворческий гений.
У любимой в ладонях из Ворсклы вода.
Улыбнитесь, попейте-ка самую малость.
Мы оттуда, где, ветрена и молода,
Ваша речь начиналась.
Вам Италию видно. И Волга видна.
И гремит Ваша тройка по утренней рани.
Кони жаркие ржут. Плачет мать. И струна
зазвенела в тумане…
За овитое терньями сердце волхва,
за тоску, от которой Вас боже избави,
до полынной земли, Петербург и Москва,
поклонитесь Полтаве.
Мы рады, что родина Гоголя так и осталась щедрой, гостеприимной, хлебом-солью встречающей гостей. Пусть стелется дорога и в село Васильевку – родину писателя и Великие Сорочинцы, которые он воспел с огромной любовью. И пусть ещё много поколений восхищается гением великого малоросса, которого мы можем заверить, что жив дух его героев. Прекрасное будущее у Украины, которую он так любил.
Звучит песня
Количество просмотров публикации: -